Персонажи: Раджек, Раэль, Франкенштейн
Количество слов: 828. Я не влезла в лимит...
Примечание: только не спрашивайте,: как и почему
Погладь Раджека и получили драббл
Раджек никогда не спрашивал, почему? Почему Лорд пожелал уйти в Вечный сон – решение повелителя благородных – закон – и почему позвал за собой других каджу, многие из которых не были готовы к подобному шагу.
Раджек никогда не спрашивал, зачем? Зачем отец разделил Оружие духа и оставил его с неполноценным Картасом, а Раэля – с осколком Грандией, ведь в период становления новых кажду это лишь осложнило жизнь обоим братьям.
Все время Раджек задавал себе один лишь вопрос: как? Как преодолеть свой предел и достичь той силы, которой обладал отец? Как стать достойным главой клана? Как оправдать доверие тех, за кого он в ответе? Как воспитать Раэля? Как стать опорой новому Лорду?
И – редко, в предрассветной тиши, когда замок спит, а ветер гонит опавшую листву по камням садовых дорожек – как вновь, хотя бы на мгновение, стать ближе к отцу. Коснуться его силы, услышать его голос…
- Плохо, Раэль, - с раздражением произносит Франкенштейн. – В своих неумелых попытках подражать Раджеку ты, похоже растерял все немногое, чему научился.
Плохо… Он сам знает, что плохо. Он не может полностью исчезнуть – от силы остается след, подобный ряби на воде. И не может создать полноценных копий – получаются лишь тени, которые не атакуют, а отвлекают. Его скорость имеет свой предел, порог, о который он каждый раз спотыкается, пытаясь максимально приблизиться к противнику. И все же он не собирается отступать. Не сегодня…
- Я готов продолжить, - стирая тыльной стороной ладони кровь с губы, произносит Раэль. Его раны не успевают затягиваться: темная энергия глубоко въелась в кожу подобно ржавчине, прошила плоть раскаленными нитями, застряла в горле липкими комками с железным привкусом.
- Нет, - небрежно махнув рукой, Франкенштейн восстанавливает костюм, давая понять, что тренировка окончена.
- Я готов продолжать, - громче повторяет Раэль, перехватывая Грандию.
- Ты плохо слышишь, юный Кертье? – холодно глядя на Раэля, произносит Франкенштейн. – Ты впустую тратишь мое время. Ты не готов. Ты слаб. Ты так и не научился правильно оценивать силы.
Каждое слово подобно хлесткой пощечине. Темная сила со словами своего хозяина, с воздухом на вдохе проникает внутрь, разрывая грудную клетку тупой ноющей болью.
- Уходи и я не расскажу Раджеку, что ты был здесь.
Глубоко в чаще пробуждается ветер, гревшийся на побережье Лукедонии днем. Срывая когтистыми ледяными лапами листву, он ползет вверх по деревьям к темнеющему небу, чтобы вновь сорваться в полет, распороть облака и, вернувшись в море, утопить в нем закатное солнце. На шершавой покрытой инеем спине он унесет не только тревоги, но и надежды.
Раэль кричит, от боли и злости, призывая остатки сил, раскрывая мощь Грандии. Взывая ко всему, что у него осталось, словно этот бой его последний. Словно больше шанса не представится.
Я. Преодолею. Свой. Предел.
Он срывается в бег, чувствуя, как опаляет тело его собственная сила, ему навстречу несется фиолетовый поток.
Быстрее. Еще быстрее. Препятствие – не чужая сила, а преграда – не боль.
Рокот столкнувшихся энергий оглушает, перед глазами все белеет от яркой вспышки. И вот он вновь бежит. По зеленой траве босиком, по росе, которая холодит пятки. На небе ярко светит солнце и ветер больше не похож на голодного монстра, у него рыжая шерсть лисицы и крылья совы. Он дружески подталкивает маленького Кертье в спину, словно говоря «быстрее, еще немного».
Его отец широким шагом идет впереди. А вокруг него смутные клубятся тени. Отпечатки тех, кто должен быть рядом, но так далеко. Следы силы других каджу Кертье.
«Папа», - он бежит изо всех сил, но не может догнать, тянет маленькие ручки, но не успевает коснуться даже края мантии.
«Папа», - он спотыкается и падает, сбивая коленки. Испачканными руками убирает с лица непослушные прядки и замирает. Он больше не видит отца.
«Папа…» - горло саднит, и он трет кулачками глаза, чтобы не заплакать. Неужели опоздал…
Его накрывает тень и волос касаются тонкие длинные пальцы.
«Раджек».
Голос звучит глухо и тихо, словно пришел из далеких, затерявшихся в веках воспоминаний, из укромных уголков создания, где спрятано все сокровенное...
«Не делай так больше», - произносит отец и ему вторит другой голос, звучащий совсем рядом. Видение истаивает словно мираж. Уже нет травы – он коленями стоит на выжженной земле, и ветер больше не гладит – он воет и рвется к морю. Небо залито сине-алым, а руки не в грязи – обожженные, в крови. И лишь длинные пальцы до сих пор ласково вплетаются в пряди.
Он не знает, сколько уже стоит так, щекой прижавшись к чужой ладони. Несколько мгновений или же непростительно много минут, но боль улеглась и тревоги исчезли. Их и вправду забрал ветер.
- Раджек, во имя сохранности Лукедонии и душевного равновесия ее жителей, больше так не делай…
Раэль… Точнее Раджек в теле Раэля поднимает взгляд на Франкенштейна, который продолжает заботливо его придерживать. Друг отца смотрит на него с тревогой и грустью… А может и гордостью... И почему-то Раджеку не стыдно за эту свою выходку и открывшуюся слабость…
- Только представь себе, что случится с Геджутелем, если он узнает, что все это время обсуждал дела Лукедонии не с тем братом, - в глазах ученого появляются огоньки задора и на немой вопрос «как?» Раджек получает такой же молчаливый ответ. - Или же если Раджек внезапно выйдет из себя…
Подумала немного и добавила еще одну песню.
Флешбэк я придумывала под нее