Зарисовка № 1. Из разряда неудачных. Условно юморной рассказ, который почему-то приглянулся читателям больше, чем Колодцы.
Во имя Мастера
Во имя Мастера
Франкенштейн перешагнул через очередной труп и окинул взглядом развороченное помещение. На серых стенах алели брызги крови, на полу блестело битое стекло. Тела. Изуродованные, с оторванными конечностями, они были повсюду: под аппаратурой, в паутине искрящихся проводов, под обломками стен в коридоре. Противник не жалел ни сил, ни средств, чтобы победить его, но это бесполезно. Как бы хитер он не был и какое оружие бы не применил, Франкенштейн не остановится. Он пройдет этот путь во имя Мастера, расчистит его, чтобы после провести за собой.
Неладное М-21 и Такео почувствовали еще за квартал от дома. Что-то явно было не так. До боли знакомая, удушливая аура нависла над этой частью города подобно грозовому облаку, которое в любой момент готово было обрушить на головы незадачливых прохожих молнии. Фиолетовые.
"Там битва", - поняли Такео и М-21 и, не сговариваясь, ринулись к дому. Они готовы были увидеть в руинах аккуратные коттеджи соседей и Франкнештейна с Копьем наперевес. Однако, все строения, как близлежащие, включая дом директора Е-Ран, так и те, что располагались дальше по улице, были целы. Правда, их жители, скорее всего, в спешном порядке звонили в скорую, жалуясь на головную боль, внезапно начавшуюся депрессию, кольнувшее сердце или что-либо еще.
Каково же было удивление М-21 и Такео, когда они вошли в дом и увидели, что и там никаких разрушений нет. Пол блестел, все вещи стояли на своих местах и даже пылинки не успели сесть на отполированную поверхность стола.
Двадцать первый и снайпер обменялись озадаченными взглядами. От темной ауры, затопившей помещение, мигали лампочки, а по потолку и стенам носились жуткие тени. Наверное, зайди в дом кто-то другой, не знакомый с ученым и его силой, он бы непременно уверовал в Конец света и, более того, убедился бы в том, что время его наступления исчисляется не годами, а буквально считанными секундами... Концентрация силы Франкенштейна была такой, словно ее обладатель сражался с целой армией союзовцев или же принимал у себя делегацию всевозможных инспекторов и проверяющих, у каждого из которых имелось свое веское мнение, абсолютно не пересекающееся с мнением директора Е-Ран. Однако тел в униформе или деловых костюмах нигде не наблюдалось, из чего М-21 и Такео сделали вывод, что сражения все-таки не было, по крайней мере, не на этом этаже.
А что если... И это многозначительное "если" заставило Такео и М-21 опасливо переглянуться. После знакомства с ученым, их самым страшным сном стали не лаборатории доктора Кромбеля или доктора Айрис (и даже не их совместный филиал, который организовать они могли разве что в кошмаре), а Франкенштейн, поглощенный Копьем. И как тут не уверовать в Конец света?
Недолго думая, они поспешили на подземные этажи. Вооруженные и все на иголках, они готовы были увидеть все, что угодно. Все, но не это.
На восьмом подземном этаже своей лаборатории Франкенштейн играл в компьютерную игру.
__________________________________________________
Зарисовка 2. По заявке: Т15-33 Раскея/Геджутель. Раскея тайно влюблена в своего советника, но тот верно любит жену (живую или покойную на усмотрение автора). Не попала я в заявку, ну что ж поделаешь. Еще и заказчик не объявился, так что тащу сюда, в барохолочку
Мезальянс
Мезальянс
Мезальянс. Это слово ей нашептали страницы книг, привезенных рыцарями из мира людей. Оно пахло свечной гарью и пылью, как и старинные фолианты. И Раскрея, тогда еще маленькая девочка, не придала ему особого значения. Просто слово. Просто сочетание букв.
Неравный брак. Разве может это заинтересовать ребенка? Что такое брак? Почему его считают неравным? Разве имеет значение возраст или статус, когда людей объединяет любовь?
Мезальянс. Это слово напомнило о себе погожим весенним днем, когда юная виконтесса сидела за столом в библиотеке отца. Оно залетело в окно вместе с ветром и запуталось в белых занавесках. И Раскрея внезапно уловила в воздухе тонкий аромат цветущих деревьев.
- Миледи, не отвлекайтесь, - строго произнес каджу Ландегрэ. И дочь Лорда послушно вернулась к изучению Кодексов и Законов Лукедонии.
Французское слово засело в сознании и не уходило оттуда до вечера. Его не могли выгнать из мыслей такие важные понятия, как суверенность территорий, вассалитет и другие. Оно забилось в угол и терпеливо ждало, пока у Раскреи не закончатся занятия и она вновь не откроет ту старую книжку, из которой оно выбралось.
Неравный брак. Внезапно ей все стало понятно. И чувства, которые она испытывала к своему наставнику, обрели новое имя. Недопустимая любовь. Недостижимая мечта.
Мезальянс. Это слово укоренилось в сознании Раскреи и следовало за ней повсюду. Оно отравляло ее вечера сладкими фантазиями, а днем пряталось за колоннами в тронном зале во время совета, скрывалось под кипой бумаг в кабинете, смотрело с книжных полок в библиотеке. Оно было там, где рядом с ней находился ее учитель...
Неравный брак. Зыбкая надежда для нее, нерушимый запрет для него.
__________________________________________________
Зарисовка №3. Черновик. На самом деле черновик
Вообще я собиралась написать миник на ФБ по заявке "А если у М-21 сердце Эшлин". Начала писать и бросила. Другой ответственный автор конечно не стал бы вытаскивать на свет обрывки и обрезки, но я автор безответственный, поэтому все вывалю. Дописывать не буду, пусть так лежит... Тогда про Музакку было информации мало, поэтому это все исключительное воображение
читать дальше
Сколько шагов до ненависти? «Один, – уверяли воины. – Мгновение, слово, взгляд, ослепительная вспышка».
«Много больше, – возражали учителя. – Мало слова, мало взгляда и мгновения тоже мало. Нужно время. Как из семени проклевывается росток, так и из зерен злости растет ядовитое древо».
«Нисколько, – заявляли старейшины. – Ненависть в крови, мы ненавидим то, что ненавидели наши предки и любим то, что они любили. А слова и взгляды лишь будят потаенные чувства».
Дитя вервольфов, крещеный луной, об этом не думал. Ненависть – удел слабых, чувство для тех, чья жизнь сама подобна мгновению. Ненависть не для него. Но все меняется…
...
Как воспитать в себе смирение? Воины молчали. Те, кто дышал жаром битв и жил мгновениями, отмеренными сталью, не знали ответа.
«Смирения можно достичь, обуздав звериную ярость дикого волчьего сердца, - предполагали учителя, - лишь победив себя можно познать гармонию, лишь отказавшись от эмоций, можно найти покой».
«Смирение приходит с годами, - убеждали старейшины, - с сединой в волосах и мудростью во взгляде. С дыханием сырой земли, что готова распахнуть тебе свои объятья».
Дитя вервольфов, крещеный луной, не искал смирения. Его сила, что намного превышала силу его сородичей, дарила ему возможность править, но за это отнимала драгоценные годы жизни. Удел сильнейших – умирать молодыми, с непокрытой снегом головой, с острым зрением и чутким слухом. Уходить по звездному пути в одиночестве. Но все меняется…
На залитой солнечным светом площадке девушки и юноши, перекидываясь короткими фразами, спешили к высокому зданию из белого камня. «Старшая школа Е-Ран» - гласила вывеска на воротах.
- Зачем ты привел меня сюда? – спросил Музакка. Улыбки, взгляды, звонкий детский смех - все это было похоже на злую шутку, насмешку, но Райзел не умел шутить. И не способен был на подлость.
- Увидишь, - просто ответил Райзел. Миновав ворота, он направился к распахнутым дверям. Бывший лорд оборотней последовал за ним. Он ловил на себе взгляды детей, в их глазах не было страха или отвращения – удивление и интерес. Они сравнивали его с Райзелом, гадали, что может связывать этих двоих, пытались что-то понять и объяснить друзьям, но они не осуждали. Маленькие человеческие щенята забыли страх перед оборотнями и уже не искали во внешности незнакомца те самые черты, которые могли выдать его принадлежность к волчьему племени.
- Рей, подожди меня, - раздался позади веселый голос и Райзел обернулся. К ним бежал рыжеволосый мальчишка, а вслед за ним еще один, невысокий в очках. – Уф, а ведь я почти не опоздал, - с гордостью заявил рыжий, поравнявшись с Ноблесс. Он хотел было добавить что-то еще, но осекся, увидев вервольфа. – А вы, должно быть, Музакка-ним, - предположил он, - я Шинву, а это, - он указал на своего друга, - Ик-хан.
- Директор-ним рассказывал нам о вас, - немного отдышавшись, добавил Ик-Хан.
- И что же он рассказывал? – поинтересовался бывший лорд оборотней.
- Что вы много путешествуете и сейчас приехали к нему погостить, - почесав затылок, вспомнил Шинву. – И что вы очень заняты исследовательской работой.
- Да, в чувстве юмора ему не откажешь, - глядя на Райзела, заметил вервольф, - путешествующий исследователь или исследователь-путешественник…
Райзел тихо вздохнул.
- Мы бы очень хотели услышать хотя бы один рассказ о путешествиях, - робко начал Ик-Хан.
- Да, особенно про север, - поддержал друга Шинву, - про дикий лес. Директор-ним, говорил, что это для вас – родная стихия.
- Хоть где-то не соврал, - заметил Музакка. Рыжеволосый мальчишка с восхищением уставился на вервольфа.
- Мы сегодня хотели навестить Рея, может, вы спуститесь к нам, - промолвил Шинву.
- Да, хотя бы на немного, - добавил его друг.
Музакка посмотрел на Райзела. Похоже, эти дети были важны для него. Взгляд Ноблесс перестал быть бесстрастным и отстраненным. Он больше не смотрел куда-то вдаль, в пустоту, в вечность, в свое открытое окно, его внимание было приковано к тому, что рядом, к тому, что близко и дорого. К тому, чего больше никогда не будет у вервольфа…
- Я приду, - согласился бывший лорд оборотней.
- Да! – радостно воскликнул рыжий, - мы будем ждать!
«Наверное, это правильно, - подумал Музакка, глядя на удаляющегося Райзела. – На пороге вечности наконец узнать, что такое настоящая жизнь…»
Почувствовав на себе пристальный колючий взгляд, вервольф обернулся. С противоположной стороны двора на него смотрел М-21.
В памяти невольно всплыл вчерашний вечер. Небо, затянутое серыми тучами, пыльный ветер, гнавший по улице мелкий мусор и несколько опавших листьев, и те двое.
- Эх, а когда-то мы прятались тут от босса или разрабатывали стратегии, - вздохнув, промолвил один из домочадцев Франкенштейна, кажется, Тао, выходя на балкон, где расположился бывший лорд оборотней. Впервые за несколько дней после случившегося кто-то решил нарушить его покой. Его длинноволосый друг, Такео, появился следом. И если первый старался казаться расслабленным и спокойным, второй даже не скрывал напряжения. Он был напряжен, словно собирался в любой момент отразить атаку вервольфа.– А теперь об этом пришлось забыть…
- Ты пришел, чтобы прогнать меня с балкона? – осведомился Музакка. Он уже давно намеревался покинуть этот дом, но Ноблесс хотел, чтобы вервольф подождал, и тот ждал. Хотя знал, что для него уже все кончено.
- Разумеется нет, - поспешно мотнул головой Тао, - это просто так, мысли вслух.
- Мы пришли поговорить о М-21, - подал голос Такео.
- Мне эти буквы и цифры ничего не говорят, – передернул плечами бывший лорд оборотней.
- Эм, - Тао обменялся со своим другом озадаченными взглядами, а после осторожно продолжил, - это он.
- И что? – изогнул бровь Музакка, с раздражением отметив людскую глупость: давать своим собратьям странные обозначения.
- Это наш друг, у которого сердце вашей дочери, - тихо пояснил Такео.
- Что? – рявкнул вервольф, чувствуя, как вновь подходит к той тонкой грани, что отделяет ярость от бешенства. – У него даже имени нет, - прорычал бывший лорд оборотней. Задрожали стекла от высвобождающейся силы, а кожу начало покалывать от начинающейся трансформации.
- У него было имя, – горячо возразил Такео, - как и у многих других, но их стерли из памяти вместе с воспоминаниями прежней жизни.
Музакка молчал. Правда о том, что сердце его Эшлин было экспериментальным материалом, душила кольцом ярости и боли. Он ненавидел Союз и понимал, что все произошедшее – их рук дело, но не мог так просто избавиться от злости на М-21. Он жил, он видел солнце, небо, звезды – она ушла в мир темноты. У него были друзья, которые пришли сюда ради него и не побоялись заговорить с тем, кто накануне чуть их не убил – она не успела даже завести их. Он мог повстречать женщину и завести семью – она была обречена на вечное одиночество в мире духов.
- Мы благодарны боссу и Рей-ниму, они очень многое сделали для нас, но М-21 сделал для нас не меньше, - промолвил Тао, и в его голосе больше не было напускной веселости.
- Он научил нас заботиться о других и ценою жизни защищать тех, кто дорог, - продолжил Такео. – Он поклялся, что узнает имена своих погибших друзей, и он это сделает.
- Чего вы хотите? – глядя на яркие огни фонарей, спросил бывший лорд оборотней. Слова Такео лишь растравили его. Смелость, самоотверженность, верность – качества, которые Музакка хотел видеть в Эшлин.
- Чтобы вы попытались понять его, - начал Такео, - он это тщательно скрывает, но ему тяжело от осознания того, чье сердце ему пересадили.
- Куда проще пребывать в неведенье, - холодно заметил Музакка.
- Проще, - из тени комнаты вышел М-21, чем удивил своих друзей. Они его не ждали. - Проще не видеть чужих снов и не пытаться наутро вспомнить слова, которые в них звучали. Проще, когда сила твоя и тебе подвластна, когда тебе не надо уповать на чудо, пытаясь разбудить ее во время сражения. Проще, – мальчишка сжал кулаки, и посмотрел в глаза вервольфу, - когда в твоей груди бьется родное сердце, и ты не думаешь о том, что кому-то обязан жизнью.
Когда приходит понимание? «Когда перед тобой изложены факты, видны чертежи, раскрыты все карты», - заявляли воины.
«Когда тебе ясна суть, источник, причина», - уверяли учителя.
«Когда ты способен почувствовать, ощутить, проникнуться», - наставляли старейшины.
Дитя вервольфов, крещеный луной, знал это. Тот, кто ведет за собой, должен видеть дальше других, слышать лучше других, чувствовать острее других. Он должен уметь принимать и судить трезво. Тот, к чьему слову прислушиваются, не имеет права на ошибку. И это остается неизменно.
«Это все, что у тебя осталось», - всплыли в памяти Музакки слова Райзела. У него больше не было власти, но его это не беспокоило, вместе с ней ушло и бремя ответственности. У него больше не было прежней силы, он слишком много растратил в битвах с Райзелом и попытках уничтожить людей, но ему вполне хватало того, что осталось. У него больше не было Эшлин –лишь обрывки воспоминаний и сердце – и он не мог себе позволить потерять еще и это.
- В этом есть определенная ирония: использовать оборотня в качестве сторожевого пса, - заметил Музакка, поравнявшись с замершим, как каменное изваяние, М-21.
- Ничего, скоро на воротах коттеджа появится табличка «осторожно, злая собака», - огрызнулся в ответ мальчишка. Улыбка бывшего лорда оборотней стала похожа на хищный оскал.
- Видимо, кто-то плохо справлялся, раз она до этого не появлялась, - парировал вервольф.
- Просто этот кто-то умеет держать себя в руках, - не остался в долгу М-21. Вначале он чувствовал себя скованно. Отвечал дерзко, по привычке, а после словно одергивал себя, настороженно ожидая отдачи. Но с каждой новой фразой он все меньше боялся открыто говорить с бывшим лордом оборотней.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Закончились колкости, а больше сказать им было нечего.
- Я видел сон… - тихо промолвил мальчишка, когда бывший лорд вервольфов уже собирался уходить, - она хотела показать мне что-то, куда-то вела. Я видел белую скалу…
- В чаще леса, там, где в тенях прячутся людские страхи, на залитой солнцем опушке стоит камень. Ему именуют «Волчий клык», - словами своего наставника заговорил Музакка. Внутри все ныло от боли, - когда-то давно он был белым, словно снег. Но ветра обточили его, а ливни окрасили в серый. На нем каждый из волчьего племени должен был написать послание потомкам. Это заповеди волчьего народа, написанные руками детей…
- И что писали другие?
- Многое и разное, - бывший лорд вервольфов передернул плечами, - писали о силе и храбрости, о власти и любви к клану, о звериной ярости и беспощадности к врагам… А... что хотела написать она?
- Прими себя, - тихо прошептал мальчишка.
Извините, все. Продолжения не будет
А, вот еще есть кусочек. Его вообще никуда не приляпаешь. Так, размышления на тему Музакки и природы его силы. Просто я люблю красивости.
Когда пробуждается сила? Старейшины, мудрейшие из волчьих сынов, утверждали: это происходит в момент зарождения жизни, она течет по венам вместе с кровью предков. Учителя, опытнейшие из волчьих сынов, уверяли: это происходит во время изнурительных тренировок, когда тело закаляется подобно стали. Воины, храбрейшие из волчьих сынов, заявляли: это происходит в то самое мгновение, когда жизнь висит на волоске и может в любой момент оборваться. Это миг, тонкая грань, лезвие надежды.
Дитя вервольфов, крещеный луной, этим не интересовался. Его сила – искрящийся снег, шорохи леса, грозовое небо. Она – воздух, которым он дышит, она - ветер, что касается его кожи, она – его кровь и она – его сущность.
То ли дело мальчишка… Его сила – боль, его кровь – вода, его имя - ... Его имя - надежда.